В какой-то момент Ливану придется выбрать что-то одно
Ливан, подобно известному герою Карло Гольдони, разрывается между служением сразу двум господам.
Проблема в том, что требуют они от него вещей несовместимых, а потому любой выбор чреват для Ливана еще большим усугублением и без того непростой ситуации.
В контекстеЛиван на грани банкротства Одной из причин осложнения экономической ситуации в Ливане стали американские санкции против банков, связанных с шиитским движением «Хезболла», которое Вашингтон считает террористической организацией, а в Ливане это легальная политическая сила, входящая в правящую коалицию.
По мере того, как общественное недовольство в Ливане то затихает, то разгорается с новой силой, все шире и громче звучат дискуссии о том, чем же оказался вызван нынешний кризиса.
Список обрушившихся на Ливан несчастий и бед велик.
Это банковский кризис. Он стал результатом своего рода финансовой пирамиды, затеянной Центральным банком этой страны три года назад ради привлечения иностранных капиталов.
Это и недавнее падение цен на нефть, вызвавшее резкое сокращение денежных переводов от работающих в богатых нефтью странах ливанцев. Это и оказавшаяся слишком тяжелой обузой для больной экономики, раздутая сверх всякой меры сеть госслужащих, созданная политиками, стремящимися купить голоса или заслужить расположение своих кланов и конфессионально-этнических групп, а потому изобретающих ненужные ставки и должности.
И это, конечно же, коррупция - вечное проклятие большинства развивающихся стран, ставшая в Ливане, едва ли не образом жизни.
Добавьте ко всему этому продолжающийся уже не первый год политический кризис из-за особенностей «ливанской модели», распределяющей государственные посты на основе конфессионально-этнической принадлежности, и вы получите идеальные условия для охватившей страну жесточайшей бури.
Одним словом, ясно, что большинство ливанцев крайне недовольны своим нынешним положением и сильно обеспокоены собственным будущим.
А оба этих ингредиента, как известно, являются ключевыми в том коктейле обид, который неизбежно побуждает общество к бунту.
В контекстеВыстрел в Багдаде как выстрел в Сараево Сулеймани на протяжении многих лет участвовал в подготовке нападений на американцев, а также в организации массовых убийств в Сирии, Ливане, Ираке и по всему Ближнему Востоку. В Сирии, кстати, местные сунниты в соцсетях поздравляют друг друга с гибелью Сулеймани.
Но что, если самая главная причина прискорбного ливанского цугцванга лежит где-то за пределами сомнительного экономического управления и типичной для страны третьего мира коррупции?
Что, если потрясения, будоражащие сегодня Ливан, отражают процесс фундаментального переосмысления обществом модели своего национального государства?
Той самой национальной парадигмы, что определяет как суть и форму нынешнего существования государства, так и восприятие совместного будущего.
Ливан оказался одним из тех государств, которым было суждено, реализуя собственное конфессиональное и этническое разнообразие, создать на международной арене место, служащее убежищем для благополучия, творчества, диалога, обмена мнениями и компромисса между конкурирующими друг с другом силами.
Возможно, это звучит банально - мол, Ливану была предначертана судьба ближневосточной Швейцарии, точно так же, как Уругвай стал гаванью мира в Южной Америке, Сингапур - в Азии, а Австрия - в Центральной Европе.
Но стоит заметить - всякий раз, когда Ливан действительно следовал этому предназначению, он процветал, когда же, напротив, отклонялся от своей роли или оказывался вытеснен из нее иностранными державами, он страдал.
В 1958 году, всего лишь через десять лет после обретения независимости, Международный валютный фонд признал Ливан богатейшей страной на Ближнем Востоке и в Северной Африке с точки зрения валового внутреннего продукта на душу населения.
В том первом региональном докладе МВФ Ливия была названа самой бедной страной, в то время как Турция оказалась второй после Ливана, а Иран - пятым после Египта.
Более того, именно Ливан в то время стал играть ведущую культурную роль в том, что с 1960-х годов преподносилось как «арабский мир».
Несмотря на некоторые шероховатости в пути, в том числе столкновения на религиозной почве, часто становившиеся результатом интриг со стороны соперничающих иностранных держав, ливанскому обществу все же удалось создать тот самый «ливанизм» - Libanité по-французски - коллективное ощущение национальной сопричастности, принадлежности к единому целому. Которого, как хорошо известно, так трудно бывает достичь.
В контекстеРоссия поигрывает мускулами на Ближнем Востоке Вмешательство России в события в Сирии упрочило связи Москвы с Ираном и другими российскими союзниками в регионе, включая ливанское правительство и «Хезболлах», а также Турцию, Израиль и соперничающие палестинские и ливийские политические группы.
«Ливанизм» олицетворял Ливан как дом средиземноморской нации с традицией мореплавания, насчитывающей 5000 лет, при этом одну из старейших частей сразу обеих Римских империй - как западной, так и восточной, и, конечно же, один из первых регионов, приветствовавших христианство.
Что не менее важно, эта идентичность гармонично сочетала в себе и богатейшее наследие целого пласта исламской и арабской традиции, унаследованной от династии Омейядов, мамлюков и, в конечном счете, Османской империи. И даже недолгое пребывание под французским мандатом тоже наложило отпечаток.
То, что происходит сегодня, на наших глазах, можно при желании, назвать попыткой смены парадигмы.
И состоит она в том, чтобы, уничтожив «ливанизм», заменить его новой концепцией, в которой Ливану отводится сомнительная роль передового бункера пан-шиитской революции во главе с тегеранскими аятоллами.
«Ливан является самой передовой базой «Фронта сопротивления», - сообщил аятолла Мохсен Араки, глава расположенного в Тегеране Управления по сближению исламских общин.
А для аятоллы Али Юнези, советника президента Хасана Рухани, Бейрут является одной из четырех арабских столиц, которые «мы сейчас контролируем».
В своем единственном интервью для прессы покойный генерал Кассем Сулеймани рассказывал, как посещал Ливан когда ему и его вооруженным соратникам хотелось, без всяких виз и какой-либо необходимости связываться или информировать кого-либо из ливанского правительства.
Ведь Ливан был для него лишь частью «зарождающейся империи», которую он стремился построить для Верховного лидера Али Хаменеи.
Сегодня Тегеран считает, что ему удалось навязать Ливану смену парадигмы на пути к созданию единого Ливана вместо радужного левантийского многообразия.
Это ощущение в полной мере было отражено в недавнем интервью, предоставленном Тегеранскому пресс-центру Хаджи Садеки - специальным представителем Хаменеи в Революционной гвардии.
В нем Садеки рассказал о поездке в Бейрут, где он провел «целую ночь» с Хасаном Насраллой, в ходе которой лидер «Хизбаллы» представил подробный отчет о своем плане «стереть Израиль с карты» и «ликвидировать израильское веселье».
Садеки убежден, что создание правительства, полностью контролируемого «Хизбаллой» и подотчетного ей, означает «окончательную готовность Ливана» взять на себя отведенную ему роль в едином Фронте сопротивления.
В контекстеКто равнее? Всевозможные Human Rights Watch и Amnesty International давно перестали защищать реальные права, превратившись в транснациональные сообщества по распилу бабла нефтяных шейхов и отбеливанию террористов.
Безусловно, может статься, что Насралла, будучи коварным и ловким политиком, сумел создать у аятолл несколько преувеличенное ощущение собственной лояльности Тегерану, дабы облегчить дальнейшее бесперебойное перетекание иранских средств в свои карманы.
Вместе с тем, нет никаких сомнений в том, что Тегеран, установив «консенсусный» кабинет Хасана Диаба, в котором «Хизбалла» обладает решаюющим словом по всем ключевым вопросам, цель полного контроля над Ливаном полагает достигнутой.
Впрочем, вера Хаменеи в то, что именно он теперь является хозяином ливанской судьбы, может быть несколько преждевременной, если не сказать больше. Ведь построить империю не так просто, особенно если потенциальный император выглядит, мягко говоря, голым даже в своей собственной вотчине.
Так или иначе, новое ливанское правительство может повторить печальный опыт Труффальдино из «Слуги двух господ» Гольдони, пытавшегося удовлетворить их обоих и потерпевшего в итоге неудачу и там, и там.
Диабу предстоит решать проблемы Ливана, обслуживая мутные планы аятолл по созданию собственной шиитской империи.
Вот только интересы сегодняшнего Ливана совершенно не совпадают с интересами Ирана. Ливан нуждается в стабильности и мире, чтобы оживить экономику, привлекая иностранные инвестиции, возрождая туризм и развивая себя в качестве центра услуг для международной торговли и высокотехнологичных отраслей.
Иран же, как держава, полная решимости напрочь перекроить карту Ближнего Востока, если не всего мира, напротив, хочет для Ливана напряженностей и конфликтов.
Иначе говоря, один хозяин хочет, чтобы Ливан стал веселым и жизнерадостным пляжем, а другой - суровым и унылым бункером. И в реальной жизни, в отличие от театра, Труффальдино в какой-то момент придется выбрать что-то одно.
* * *
Амир Тахери
- сотрудник Института Гэйтстоуна, в прошлом (1972-1979 гг.) главный редактор иранского издания «Кайхан»
«Gatestone Institute»
Перевод: Александр Непомнящий
«9tv»