Псой Короленко о советских песнях на идиш времен войны
В синагоге. (Иллюстрация: «Wikimedia Commons») 🔗
В этом году среди проектов, выдвинутых на премию «Грэмми», оказался уникальный альбом The Lost Songs of World War II. В него вошли тексты военных песен советских евреев, написанные на идише.
Коллекция считалась безвозвратно утерянной и была случайно найдена профессором Университета Торонто Анной Штерншис.
«Сноб» поговорил с филологом, автором и исполнителем песен и одним из авторов альбома Псоем Короленко о нюансах работы над проектом: отказе от клезмера, влиянии Лемешева и о внезапной конкуренции Шнитке и «Стеньки Разина»
Угадать мелодию
В контекстеУмер Вадим Мулерман Известность к Мулерману пришла в 1966 году: он стал лауреатом Всесоюзного конкурса артистов эстрады с песней «Хромой король». Мулерман — первый исполнитель таких песен, как «Лада», «Трус не играет в хоккей», «Как хорошо быть генералом» и других.
Сноб: Как мы знаем, работа над альбомом началась с изучения архива Моисея Береговского. Это были тексты песен на идише, как правило, без указания возможной мелодии. Как работать с таким материалом для создания музыкального проекта?
Прежде всего, из этого собрания текстов следовало отобрать те, которые заинтересовали бы нас с точки зрения репертуара. Большая часть отобранных подобным образом песен действительно была без нот. Но некоторые тексты «намекают» на то, какая мелодия должна лежать в основе песни — как правило, это какая-то распространенная еврейская мелодия, поскольку слова написаны на идише.
По другим текстам «угадать» мелодию было совершенно невозможно, и для них нужно было придумывать мелодическое решение. Мы решили в таких случаях ориентироваться на советские знаковые песни, иногда в сочетании с какой-то еврейской мелодией. Мы учитывали разные факторы — предположительную популярность в те годы той или другой песни среди жителей СССР, говорящих на идише, или возникающую у нас жанровую ассоциацию между известной песней и тем текстом, с которым мы имели дело. Иногда мы сознательно допускали анахронизмы.
Сноб: Например?
Самый яркий пример — это песня «Тульчин» о депортации жителей Тульчина (город в Винницкой области, где румынские оккупационные власти устроили гетто. — Прим. ред.) в концлагерь Печора. Мы положили этот текст на мелодию Альфреда Шнитке для «Песни Мэри» из эпизода пира во время чумы в фильме «Маленькие трагедии». Правда, уже во время работы над альбомом у Анны Штерншис появились сведения, что песню о Тульчине пели на мелодию «Стеньки Разина». Но мы решили, что в таком варианте песня не прозвучит.
Сноб: Почему люди, писавшие этот текст в 1940-е годы, выбрали мелодию песни о казаках?
Мелодия действительно не вызывает ассоциаций с евреями, но происходит это из-за многих культурных аберраций, произошедших с восприятием песни о Стеньке Разине за последние десятилетия. За эти годы она слишком анекдотизировалась. В советский песенный канон она входила как песня о предтече большевиков, прогрессивном борце против угнетателей. И казаки Стеньки Разина были не теми казаками, что устраивали погромы — они скорее входили в число разбудивших Герцена.
Кроме того, сами казаки в идишском послереволюционном контексте воспринимались сложно. Ведь помимо белых казаков были казаки красные — надежные защитники трудового народа. Например, в написанном на идише стихотворении Льва Квитко, которое в переводе Елены Благининой имеет название «Про коня и про меня», есть слова «Казак я, буденовец, славный боец», сказанные от имени еврейского мальчика. В оригинале это так и звучит: «Их бин а козакл».
Так что мелодия песни о казаках для еврейского текста появилась далеко не случайно. Но нам она не подошла. Мы пробовали исполнять «Тульчин» на мотив «Стеньки Разина» — резонанса у слушателей это не вызывало. А Шнитке обеспечил точное попадание.
Сноб: При этом в песне «Ницохн лид» («Победная песнь») у вас звучит мотив «Любо, братцы, любо» — такой же стереотипной песни о казаках. Почему в этом случае вы решили, что это подходящая мелодия?
Отвечу так: песня сама спелась на этот мотив, вот и всё. Но также надо учитывать, что казачий песенный фольклор имеет богатое взаимовлияние не только с русским фольклором, но и другими южными региональными народными мелосами, например, с украинским и с кавказским фольклором, каковые в свою очередь имеют некоторые взаимопересечения с «идишской» музыкой. Интересно, что апроприация песни «Любо, братцы, любо» есть в хасидской субкультуре позднесоветского времени.
В интернете есть запись, на которой известный общественный деятель Хабада реб Мендель Футерфас поет ее во время «фарбренгена» (застолья). Ее пел также хазан Гриша Чачкес, и она в соответствующих кругах считалась нигуном (импровизированной религиозной песней, исполняемой коллективно. — Прим. ред.)
«Победная песнь»
Идиш без клезмера
Сноб: Вы решили не использовать для аранжировки собранных в альбоме идишских песен типично клезмерские ходы, то есть отказались от того, что считается «еврейской музыкой». Чем объяснялось это решение?
Мы исходили из того, что эти произведения не были и не могли быть частью этнической музыкальной культуры. Это любительские песни простых людей, которые часто имитируют известную эстраду или городской фольклор. Кто-то из представителей старшего поколения мог помнить и специфическую еврейскую эстраду, которая существовала до революции в пределах черты оседлости, но все же это нельзя назвать этнической музыкальной традицией.
Мы представляли себе условного дядю Мишу, который пытается положить слова сочиненной им песни на какую-то мелодию. Едва ли ему здесь должны были прийти в голову характерные мотивы народной еврейской музыки, которую он мог воспринимать скорее как чисто инструментальную, прежде всего свадебную, и в советской системе координат относящуюся скорее к «старому миру». Сочиняя злободневную песню, он мог вспомнить Сергея Лемешева с патефонной пластинки или из радиопередачи.
Лемешев — представитель важной советской традиции суперпопулярных теноров. Многие из них были еврейского происхождения и включали в свой концертный репертуар, помимо оперных арий и классических песен, также канторские и песни на идише. За вычетом еврейского репертуара и происхождения, к этой традиции относится и Лемешев, необычайно популярный в советских, в том числе и еврейских семьях, перед войной. Песня «Жаворонок» Глинки, которая была очень известна в исполнении Лемешева, в каком-то смысле стала первой песней в моей жизни. Ее мне пела моя бабушка.
Сноб: В альбоме есть песня «Йошке фун Одес» («Йошка из Одессы»). В ней поется о еврее, уроженце Одессы, который безжалостно бьет фашистов, — и она исполняется на мотив «Жаворонка» Глинки. Почему не на мотив Утесова? Его «Мишка-одессит», наверное, первая ассоциация, которая возникает в этом случае.
Эта песня ритмически не ложится на мелодию Утесова. Просто никак! При этом на «Жаворонка» она ложится идеально. Как я уже упоминал, Сергей Лемешев, в исполнении которого «Жаворонок» в те годы был наиболее известен, был невероятно популярен, а после съемок в фильме «Музыкальная история» в 1939 году фактически стал советским секс-символом. Он много выступал на фронте, так же как и Утесов. Так что по всем параметрам «Жаворонок» подходит здесь куда больше.
Конечно, любое решение по мелодии, которое мы принимали, поддерживалось разными культурными факторами. Репертуар Лемешева с оперными и итальянскими народными песнями часто пересекался с репертуаром известных теноров еврейского происхождения, которые исполняли также и песни на идише. Кроме того, птица в небе нередко бывает метафорой самолета, в том числе самолета военного, либо его антитезой. Как в стихотворении «Иволга» Николая Заболоцкого, на которое тоже написана великая песня.
Сноб: Вы хотели использовать именно известные эстрадные композиции?
Это происходило по-разному. В некоторых случаях песня «звучала» именно в узнаваемой эстрадной мелодии. В других использовались непростые сочетания более нишевых песен, в том числе еврейских. Например, в песню «Рэгнбойген» («Радуга») мы, как в макраме, вплели куплеты «Чирибим чирибом» (веселые куплеты, исполняемые на праздник Пурим. — Прим. ред.) и наследие великого кантора Йосэле Розенблатта — литургическую мелодию «Кевакорас Рое Эдро» (на нее поется библейский текст о Боге как пастухе, пересчитывающем свое стадо, связанный в еврейской литургике с Рош ха-Шаной и Йом-Киппуром. — Прим. ред.).
Соединить эти мелодии было довольно непросто, но в данном случае казалось оправданным. Я бы сказал, что это мелодии-подсказки, которые заметны в песне или на смысловом уровне, на уровне просодии, какой-то общей динамики или ритма. В целом же мы не могли претендовать на какое-то абсолютно верное решение. Предполагалось, скорее, определенное сочетание чистой интуиции и культурологической рефлексии.
Сноб: В вашем альбоме звучат песни, так или иначе связанные с войной. Но в те годы на идише наверняка писались и песни, далекие от военной тематики. Ведь в самых ужасных условиях люди продолжали просто жить. Возможно, такие сочинения тоже следовало вставить в альбом?
Действительно, такие песни того времени есть, и они зафиксированы тем же Береговским. Но мы, работая над альбомом, стремились познакомить слушателей с пластом идишской песенной традиции, которая до того была почти неизвестна. Например, специалистами хорошо изучены песни восточноевропейских гетто или песни еврейских партизан. Но у нас есть песни солдат Красной армии, также написанные на идише. Сам факт, что красноармейцы могли что-то петь на идише, до того не был как следует отрефлексирован.
Если точнее — идишские красноармейские песни фиксировались, но они относились к эпохе Гражданской войны, а то, что их продолжали писать и в Великую Отечественную, никому не приходило в голову (хотя, если подумать, это вполне логично). В советских фильмах есть персонажи-красноармейцы, национальность которых не проговаривается, но может легко домысливаться, вроде Аркаши Дзюбина из «Двух бойцов». Но никто никогда не задумывался, что они могли знать идиш и говорить на нем.
Также нигде не фиксировались песни евреев, находившихся в эвакуации. Это важные голоса, которые расширяют информацию по хештегу «евреи и Вторая мировая война», поэтому мы и выбрали их для альбома.
Советский человек и ленинская Тора
Сноб: Одна из главных особенностей написанных на идише текстов советских евреев — отсутствие ощущения изолированности их судьбы от судеб страны и других народов. Евреи здесь не страдают, брошенные всеми, а переживают общую со всеми трагедию и участвуют в единой борьбе.
Действительно, это так. В альбоме есть песни, в которых еврейское сознание проявляется больше. Например, песня «Мэйн пулемет» («Мой пулемет») на стихи Менделя Манна — известного художника и писателя, до обнаружения этой песни неизвестного в качестве поэта. Но есть песни, еврейское в которых только язык идиш и иногда какие-то мелодические решения. Например, песня «Афн Хойхн Барг» («На высокой горе»), где поется о том, как немцы удирают с Кавказа и Донбасса.
О том, что она относится к еврейской традиции, напоминает разве что узнаваемая еврейская мелодия, на которую положен текст. Это мелодия старой эстрадной песенки, в свою очередь отсылающей к еще более давней еврейской юмореске-дразнилке. Между прочим, в тексте этой юморески действительно упоминаются немцы «дайч», но так в ней называют просвещенных евреев, отказавшихся от религиозной традиции. Совершенно очевидно, что автор исполняемой нами песни знал об этой юмореске и помнил ее текст.
Такие песни-перепевки издавна существовали в еврейской традиции. В них могли сначала высмеиваться религиозные хасиды, но потом хасиды брали эту же мелодию и уже высмеивали просвещенных евреев. Эти внутренние конфликты и «войнушки» были характерны для «старого мира», как его любили называть в Советском Союзе, но какие-то мелодии, словечки и образы проникали, ложились на новые ситуации, где немцы уже означают настоящих немцев, фашистов. Так на самом деле и работает культура, и мы хотели отразить это в нашем проекте.
Сноб: Иногда еврейские образы в песнях удивительно сочетаются с советскими. Например, в песне «Казахстан» — крайне советской по содержанию, где поется о дружной семье народов, принимающих еврея в свои ряды, — казахские горы говорят герою, что они знают «ленинскую Тору». Образ — на острой грани благоговения и кощунства.
Действительно, эта фраза вштырила всех нас по самые помидоры. Она звучит на грани каламбура. «Лейнен Тойра» на идише значит «читать Тору», и звучание здесь получается похожим. Но в тексте, который мы читали, совершенно четко написано «Ленинс Тойре» — ленинская Тора.
Надо сказать, что эта песня пришла к нам без мелодии и ее полностью сочинил Сергей Эрденко. Он хотел быть автором хотя бы одной песни на альбоме, для того чтобы обозначить параллель между трагедией еврейского и цыганского народа во время Второй мировой войны. Поэтому он, в частности, хотел вставить цыгана в длинный перечень членов семьи советских народов, упоминаемых в песне. И мы решили, что добавленный им «цыгойнер» будет там на своем месте.
Сноб: Во многих песнях предсказуемо можно увидеть образы, связанные с Пуримом, то есть с описанной в Библии историей избавления евреев от уничтожения. Победа над Гитлером очевидно вызывала такие ассоциации, но все же и Пурим оказывался не столько еврейский, сколько советский. Красная армия несет избавление всем добрым людям, а праведный Сталин — возмездие убийцам.
Да, это проекция образов и символов, идущих из еврейской религиозной традиции, на светскую и интернациональную советскую культуру. Для кого-то из авторов текстов это могло быть двойным кодированием. Тема Пурима оставалась для них актуальной, но насколько, до какой степени и в какой форме старая иудейская традиция сочеталась с новой — большой вопрос.
Сноб: Иногда эти песни напоминают примитивистские картины, где нет правильно выстроенной академической перспективы. Например, в песне о Пуримском гостинце для Гитлера в один ряд губителей и гонителей евреев вместе с Гитлером становится Торквемада и, например, Павел Крушеван — публицист-черносотенец, считающийся одним из виновником Кишеневского погрома. Здесь нет никакой выстроенной иерархии, автор просто вспоминает всех нехороших людей, антисемитов. И в этом есть какая-то особая жизненность.
Совершенно верно. Мне эта песня кажется очень важной. В ней подчеркивается не то, что Гитлер когда-то через 100 лет будет изображаться метафорой абсолютного метафизического зла. Тому, кто писал ее во время войны, важнее сказать, что евреи не раз в истории сталкивались с врагами и гонителями. Им мог быть и царедворец Аман, и журналист Крушеван. Во время битвы это по-своему мобилизует и отгоняет отчаянье. Кстати, мы взяли для этой песни известную еврейскую мелодию. На нее есть шуточная песня о неумелом портном, у которого не получается ни одна его задумка. В этом случае опять же может сработать некая «память жанра».
Аудитория, знакомая с оригинальной песней, может почувствовать, что и Гитлер — такой же неудачливый Аман, и его черные замыслы неминуемо кончатся крахом. А кто не знаком с той песенкой — просто ощутит некий правильный дух, уловит какое-то подходящее настроение через эту мелодию.
Сноб: Насколько важными для выбираемых музыкальных решений были игры с мелодиями? Как, например, в песне «Миша Церайст Гитлерс Дайчланд» (Миша кромсает гитлеровскую Германию), где известная многим «Тум балалайка» соединяется с «Катюшей»?
Выбирая мелодии для этих текстов, я пытался представить себе человека, который ходит и что-то бубнит себе под нос. У него может всплывать в голове то одна, то другая мелодия, они как-то сочетаются, иногда обнаруживая удивительную схожесть. Но сам он не отдает себе в этом отчета, а просто мурлычет то, что помнит и знает. Я часто пытался представить себе такого дядю Мишу, и иногда это срабатывало.
Сноб: Отталкиваясь от этого образа, мы, возможно, выразим главный смысл переданного вами художественного свидетельства. Это попытка маленького еврейского человека очень простыми словами рассказать самому себе о великих и трагических событиях, участником которых он стал — часто не по собственной воле и с ужасными последствиями для себя и близких.
Совершенно верно. И работа над проектом стала для всех участников своеобразной медитацией. Мы все время пытались понять, что нас связывает с обнаруженными Анной Штерншис текстами прямо здесь и сейчас. Мне кажется, мы все стучались в символическую дверь, отыскивая подсказки. И каждый получил что-то свое. Я вспомнил о своей бабушке, которая пела мне «Жаворонка». Сергей Эрденко захотел написать мелодию для песни о многонациональном Казахстане и спеть ее.
Но эта песня в альбоме записана дважды, потому что певица Софи Мильман, также спевшая многие песни, вошедшие в проект, обязательно захотела спеть и «Казахстан», ведь там жили в эвакуации ее родственники. Так что вся работа над альбомом была наполнена личными инсайтами.
* * *
Станислав Кувалдин
«Сноб»