Если буквально все вокруг геноцид, то реальный геноцид — уже ничто
Грета Тунберг - за Газу! (Карикатура: Борис Эренбург / «Facebook»)
В эпоху, когда ярлыки наклеивают на порядок быстрее, чем проверяются факты, определение «геноцид» превратилось в политический таран.
Однако аналитик Брет Стивенс в своей колонке в The New York Times делает шаг назад, предлагая нечто редкое по нашим сумбурным временам — трезвую логику против эмоционального накала.
В контекстеУморительный крах культа куфии Толпа напыщенных идиотов, мечтавших защитить арабов Газы от «геноцидного безумия» еврейского государства, вместо этого была избита египтянами. Почему-то египтяне не хотят, чтобы их страна стала сценой моральной мастурбации самодовольных западных невежд, для которых Палестина давно уже превратилась в сексуальный фетиш.
Американский журналист задает неудобный, но крайне необходимый вопрос: если Израиль действительно преследует в Газе цель уничтожения палестинцев как народа, то где тогда та ужасающая эффективность, которую отличали акты геноцида в прошлом?
Где сотни тысяч жертв, а не десятки тысяч, заявленные министерством, подконтрольным организации ХАМАС? Где методичность и последовательность в истреблении?
Да, разрушения в Газе огромны. Но в определении факта геноцида слово «намерение» — это ключевое слово. Однако доказательств этих намерений нет. Обладая всем необходимым для тотального уничтожения, Израиль выбирает наземные операции, предупреждает мирное население перед ударами и рискует жизнями собственных солдат — поведение, далекое от логики тотального и целенаправленного истребления.
Стивенс противопоставляет Газу Украине: в Киеве гражданские уходят в подземелья, а солдаты остаются наверху.
В Газе все наоборот: ХАМАС уходит в туннели, оставляя гражданских в качестве живого щита.
И это — сознательная тактика, преступная сама по себе.
В контексте«Расследование» Все, кто обвиняет Нетаньяху в том, что он затянул войну ради личной выгоды, фактически обвиняют Государство Израиль в военных преступлениях. Потому что тем самым они утверждают, будто война была ненужной.
Журналист напоминает: военные преступления — трагедия, но геноцид — это программа, направленная на уничтожение людей из-за их расовой или религиозной принадлежности. Нацисты и хуту знали, что делают. Израиль, по логике Стивенса, действует не без ошибок, но все еще в рамках войны, а не Холокоста.
Даже исторический масштаб разрушений Мосула с тысячами погибших от рук вооруженных сил коалиции, включая США, не стал поводом для протестов или обвинений Запада в геноциде. Почему же тогда Газу мы судим иначе?
Стивенс не отрицает человеческих страданий. Он отрицает ту легкость, с которой мы раздаем самые тяжелые обвинения. И в этом — главный нерв его текста: если слово «геноцид» станет слишком легким и удобным в употреблении - как, например, в случае добровольного исхода этнических армян из Карабаха, который армянские СМИ в один голос назвали «геноцидом» и «этнической чисткой», - то
однажды оно не сработает там, где будет по-настоящему нужно.
И вот в этом, пожалуй, Стивенс прав. Если буквально все вокруг геноцид, то реальный геноцид — уже ничто.
* * *
Валерий Кантор
«Haqqin»