Новейшее оружие стало ударным элементом предвыборного послания Владимира Путина
Послание Путина Федеральному Собранию в этот раз, по задумке, не должно было быть дежурным, 14-м по счету. Его специально перенесли на 2018 год, чтобы президент мог поделиться с депутатами своей предвыборной программой. По этой же причине послание прошло в новом формате — в Манеже, а не в Большом Кремлевском дворце, а в числе приглашенных оказались представители «широкого гражданского общества», от спортсменов до журналистов. Еще одним новшеством стало использование слайдов с презентацией, которыми президент активно иллюстрировал свои слова. Предвыборный формат и необходимость удивлять аудиторию в итоге сыграли с президентским посланием злую шутку.
Накануне в качестве главного содержания послания анонсировались новые «майские указы» — набор социальных мер, которые Путин обнародовал в ходе вступления в должность президента в 2012 году. Первая часть послания действительно была посвящена тем социально-экономическим целям, которые президент связывает со своим возможным четвертым сроком. Были названы, в частности, увеличение ВВП в 1,5 раза и темпы роста экономики выше среднемировых (на сегодня Россия отстает от них на 1–2%). Сформулированы приоритеты социальной политики — 40-процентный рост поддержки материнства и детства, повышение средней продолжительности жизни с нынешних 73 лет до 80+, увеличение расходов на здравоохранение и образование. Звучали привычные уже фразы о новой цифровой экономике и инновационных технологиях.
Для предвыборной речи во всем этом не было ничего сверхъестественного, именно такого выступления и ждали от Путина в этом году. Проблемы подобной риторики тоже очевидны любому минимально компетентному наблюдателю.
Президент почти ничего не сказал о том, где нужно брать ресурсы для такого экономического рывка и новых социальных трат.
Он признает, что в выполнении «майских указов» 2012 года были «некоторые недоработки» — на практике это означает, что деньги для их выполнения срочно изыскивались федеральными и местными властями за счет сокращения других обязательств. Кроме того, многие из подобных деклараций мы уже слышали раньше. В сфере экономики Кремлю нечем удивить своих избирателей, и еще труднее отчитаться об итогах последних лет. Достижений здесь исчезающе мало, если не считать рекордных темпов оттока капитала из страны и стремительного сокращения доли российского ВВП в общемировом.
Здесь, начиная как минимум с сочинской Олимпиады, на помощь властям приходила внешняя политика. Первый час своего выступления Путин закончил сообщением о рекордном урожае, после чего резко сменил риторику.
Второй час зал слушал сообщение о состоянии российской армии, ВПК и о новейшем российском оружии, особенно ядерном. Оружие это такое новое, что у части из изделий еще нет и названий.
Компьютерная графика, сменившая собой диаграммы экономического развития, демонстрировала снабженные ядерными двигателями гиперскоростные крылатые ракеты и беспилотные подводные аппараты, способные при необходимости защитить родину и уничтожить весь мир. Публика в зале во время перечисления «Сарматов» и «Кинжалов» заметно сосредоточилась, а в нужные моменты аплодировала в два раза интенсивнее, чем во время обсуждения урожая. Новые «майские указы» ушли в тень — и в России, и в мире теперь будут обсуждать только военно-политический смысл послания Путина.
В предвыборной речи президент должен был чем-то удивить своего избирателя, и ему это удалось. Судя по всему, после решения о переносе послания на март в Кремле долго думали о том, как определить содержательную повестку речи и ее пиар-эффект. Ставка, как и прежде, была сделана на обсуждение внешней политики. Демонстративных успехов в последний год в этой сфере у России тоже не было, зато были известные провалы — и нужно было как-то «докручивать». Так техническая задача по мобилизации избирателей перед выборами определила содержание второй и гораздо более жесткой «мюнхенской речи» — беспрецедентного в новейшей истории внешнеполитического заявления российского руководства.
Бросается в глаза, что выступление «социального» Путина, то есть первая часть послания, ни стилистически, ни содержательно не вяжется с Путиным «ядерным».
В частности, остается загадкой, как государство одновременно может брать на себя новые социальные обязательства и запускать гонку вооружений.
Такая противоречивая риторика обычно связана с тем, что разные части выступления готовились разными командами спичрайтеров. Но теперь все заинтересованные стороны увидят в словах президента свое и попытаются об этом отчитаться. Министр экономического развития Максим Орешкин, например, уже заявил, что задачу принял и приступил к выполнению. Вероятно, нас ждет еще шесть лет перекладывания скудных ресурсов в те корзины, по которым придется докладывать президенту.
Принципиальный вопрос в этом контексте состоит в том, как «новый Мюнхен», даже если он и предназначен в первую очередь для внутренней аудитории, будет воспринят на Западе. Рефреном прозвучали слова Путина: «Нас долго не слышали, послушайте теперь». В рамках realpolitik ясно, что Кремль бросил на стол свой последний козырь — напоминание о ядерном потенциале советской сверхдержавы, который, по словам Путина, не только не заржавел за последние годы, но и заметно обновлен и усилен. Часть западных элит должна увидеть в этом отчаянную попытку торга. Но найдутся и те, кто примет вызов.
* * *
Кирилл Мартынов
«Новая газета»