Грани треугольника
Развитие отношений с Грецией и Кипром наряду с формированием других региональных альянсов - важнейший национальный интерес Израиля, укрепляющий наш статус в сфере безопасности, в политическом и экономическом отношениях.
В контекстеЛивия на пороге широкомасштабной гражданской войны В ООН пытаются собрать поддержку для резолюции, призывающей к прекращению огня, однако западные СМИ пишут, что любая резолюция с осуждением фельдмаршала Хафтара встретит в Совете безопасности вето России и, не исключено, Китая.
Схема трехсторонних встреч между лидерами ближневосточных стран сложилась в последние несколько лет по инициативе двух греческих лидеров: бывшего премьер-министра Греции Алексиса Ципраса и президента Кипра Никоса Анастасиадиса.
Им удалось действовать сообща несмотря на очевидные различия в идеологических позициях:
в то время как Анастасиадис - классический правоцентрист, Ципрас – убежденный представитель радикальных левых кругов.
Первые трехсторонние контакты такого рода греки начали осенью 2014 года с президентом Египта Абдель-Фаттахом ас-Сиси, организовав с тех пор еще шесть подобных встреч, последняя из которых состоялась минувшей осенью.
В том же формате с января 2016 года стали проводиться встречи с премьер-министром Израиля, седьмая из них состоялась этой зимой при участии уже нынешнего премьер-министра Греции Кириакоса Мицотакиса и завершилась подписанием в Афинах соглашения о прокладке газопровода EastMed – из Израиля в Европу.
Аналогично были налажены связи греческих лидеров с иорданским королем Абдаллой, первая трехсторонняя встреча с ним прошла в Никосии в январе 2018 года. Заметим, что по крайней мере на декларативном уровне греки сообщили о готовности провести подобные встречи также с лидерами Ливана и Палестинской автономии.
Однако на деле этого так и не произошло, то ли из-за несостоятельности руководства упомянутых регионов, то ли из-за отсутствия в этом практического смысла для греческих руководителей.
Трехсторонние встречи на высшем уровне традиционно завершаются подробными совместными заявлениями, в которых подчеркивается потенциал ближневосточного сотрудничества, упоминается общее историческое наследие и намечаются возможные направления последующей деятельности, главным образом в экономической сфере - прежде всего в вопросах развития и использования энергетических ресурсов.
Одновременно там обсуждают угрозы и вызовы региональной стабильности, в том числе терроризм и нелегальную миграцию, усугубляемую событиями в арабском мире - в первую очередь войной на территории бывшей Сирии.
Характерно, что аспекты совместной деятельности в сфере безопасности в публичных заявлениях либо вовсе не упоминаются, либо затрагиваются лишь косвенно. На практике же именно в этой сфере в последние годы были сформированы новые и важные модели сотрудничества, в том числе целый ряд совместных военных учений Израиля, Греции и Кипра.
Примечательным стало также заявление министра обороны Греции о намерении инициировать в будущем совместные военно-воздушные учения с участием коллег из Израиля и Египта.
При этом (по крайней мере в трио израильтян, греков и киприотов) одними встречами на высшем уровне дело отнюдь не ограничивается.
Конкретные темы, поднятые в рамках совместных заявлений, преобразуются в активную трехстороннюю деятельность: обсуждения на уровне министров, а также регулярные встречи профессиональных и парламентских рабочих групп.
Масштабные и частые - иногда по несколько раз в месяц - мероприятия не только развивают партнерские отношения между странами, но и придают им в долгосрочной перспективе стратегическую глубину.
Мотивы и результаты
В контекстеРежим Путина терпит крупнейшее поражение за 20 лет В экономическом смысле сделка, провозглашенная 12 апреля, — вовсе не поражение России. Зато в политическом — это капитуляция такого масштаба, на которую наш режим в XXI веке еще ни разу не шел.
Обстоятельства, при которых сложился формат этого ближневосточного стратегического сотрудничества, напрямую связаны (даже если об этом и не говорится прямо) с сочетанием трех определяющих геополитических факторов.
Прежде всего, решающую роль здесь сыграл приход к власти в Турции в 2002 году Реджепа Тайипа Эрдогана, а также постепенные, но существенные изменения, произошедшие в концептуальной и стратегической ориентации этой страны.
В Афинах и Никосии Турцию и раньше воспринимали как враждебное государство, однако на фоне того, что было вполне оправданно расценено как стремление к региональному лидерству в откровенно исламском духе, прежние опасения возросли еще больше.
Политическая стратегия Эрдогана, иногда определяемая как «неооттоманство», стала едва ли не самой серьезной угрозой для стабильности египетского и иорданского режимов, равно как и для жизненно важных интересов Израиля, будь то в Газе или в Иерусалиме.
К слову, повлияла она и на усугубление конфликтов на территории бывшей Сирии.
К этому следует добавить экономические трудности, с которыми столкнулись сначала Греция, а затем и Кипр, оказавшиеся вовлеченными (в значительной мере не по своей вине) в финансовый кризис.
Суровая реальность, продемонстрировавшая обеим странам глубокую зависимость от нового европейского политэкономического порядка (и прежде всего от Германии), подтолкнула их к поиску независимой стратегической позиции, в частности, опирающейся на несвязанное с ЕС партнерство в Восточном Средиземноморье в области экономики и политики, а также в сфере безопасности.
Наконец, важное, хотя и косвенное, влияние оказал продолжающийся в арабском мире кризис, который, на фоне ужасов, происходящих в Сирии и других арабских регионах, вряд ли заслуживает своего первоначального названия – «арабская весна».
Одним из его прямых и самых серьезных последствий для Восточного Средиземноморья стал вал нелегальной миграции (по большей части из Сирии и Ливии), другим же - возможно менее заметным, но при этом даже более значительным - продолжающаяся борьба за власть в Египте - крупнейшем и наиболее важном из арабских государств.
К этому также следует добавить сокращения стратегического присутствия в регионе США, на фоне активного стремления Китая, России, и прежде всего Ирана заполнить возникающий вакуум, извлечь из этой ситуации выгоду и укрепить свой статус, что в частности повлекло за собой возникновение российских и иранских военно-политических позиций на сирийском побережье Средиземного моря.
В свою очередь, Израиль, по своим собственным соображениям, стал расширять дипломатическую деятельность на высшем уровне, осознав исключительную историческую возможность для прорыва в отношениях с ключевыми игроками на международной и региональной арене, включая Грецию, Кипр и ряд арабских стран, разделяющих израильские опасения по поводу важнейших региональных угроз.
Непосредственным же толчком к формированию прочного стратегического партнерства между Иерусалимом, Афинами и Никосией стала цепь событий, случившихся летом 2013 года, в ходе которых президент Египта, представитель «Братьев-мусульман» Мухаммед Мурси был смещен, а его место занял генерал Абдель-Фаттах ас-Сиси. Стоит напомнить, что выступление армии против Мурси произошло на фоне масштабного народного движения протеста «Тамруд» («Восстание»), которое вывело на улицы миллионы людей, несогласных с продолжением власти «Братьев-мусульман».
Тем не менее, вмешательство военных вызвало резко негативную реакцию в политических институтах ЕС в Брюсселе и у администрации Обамы в Вашингтоне.
Последний и вовсе одобрял приход «Братьев-мусульман» к власти в Египте (и политическую позицию Эрдогана, представляющего по сути турецкий вариант того же движения), видя в них этакую «исламскую демократию», способную якобы стать ответом «Аль-Каиде» и прочим радикальным исламским группировкам.
Напротив, в Греции, причем даже среди левых, ставших в свое время жертвами преследований со стороны военной хунты, а уж тем более на Кипре и в Израиле, позиция, занятая Вашингтоном и Брюсселем по отношению к ситуации в Египте,
была воспринята как легкомысленная и опасная поддержка политических сил, действующих в том же русле, что и Эрдоган.
В Никосии и Афинах всерьез обеспокоились из-за того, что эти силы попытаются окончательно разрушить остатки существующего политического порядка в восточной части Средиземного моря. Разделяемое всеми тремя странами несогласие с позицией ЕС и администрации Обамы стало важным катализатором дальнейшего их сближения.
В контекстеВ Идлибе пока навоевались Турция ввела в Идлиб значительные силы, чтобы остановить наступление правительственной Сирийской Арабской Армии (САА) и её союзников. Перемирие, утвержденное на саммите в Москве в целом держится потому, что у всех (кроме турок) силы и резервы кончились. Турки дальше углубляться в Сирию, похоже, не намерены, но и выводить из Идлиба войска не собираются.
Ну и, разумеется, дополнительным аспектом, способствовавшим укреплению отношений между странами в последние годы, стала возможность совместной эксплуатации газовых ресурсов в восточном Средиземноморье, включая создание газопровода, соединяющего месторождения Израиля и Кипра с Грецией, а затем идущего в Италию. Или же позволяющего вырабатывать электроэнергию на Кипре, передавая ее затем по подводному кабелю в Европу.
Наряду с соглашениями об экспорте израильского газа в Иорданию и Египет, поставки которого уже начались в декабре 2019 года, этот проект стал основой для масштабной перспективы энергетической интеграции по схеме: «три плюс три» (Израиль, Греция, Кипр, Египет, Иордания, Италия), с возможным в будущем подключением стран Адриатического бассейна (Албании, Черногории, Хорватии). И кто знает, может статься, со временем даже и Турции.
Прямым стратегическим результатом описанного сближения между шестью странами стало то, что Израиль экономически закрепил и упрочил мирные договора с наиболее важными соседями - Египтом и Иорданией, расширив «набор инструментов», позволяющих поддерживать стабильность в обеих этих арабских странах.
Ясно, что подобная энергетическая интеграция способна помочь восстановлению экономики Греции и Кипра, в целом она укрепляет и весь региональный лагерь, разделяющий озабоченность по поводу экспансионистской политики Турции и Ирана.
Но вдобавок ключевая роль Израиля как главного регионального энергетического поставщика успешно нейтрализует враждебные усилия со стороны лидеров палестинских арабов и некоторых других сил,
направленные на международную изоляцию еврейского государства, избавляя израильское общество от страхов, способных привести к фундаментально ошибочным политическим решениям.
Фактически не уступая и не отступая, Израиль добивается на этом пути признания в качестве страны, способствующей региональной стабильности и укрепляющей ее.
Более того, Израиль на этом пути приобретает союзников (пусть и неформальных) внутри Евросоюза.
Стоит напомнить, что согласно законодательству ЕС, внешнеполитические решения там принимаются единогласно. Иными словами, у каждого из входящих в ЕС государств есть по сути «право вето» по вопросам внешней политики.
Таким образом, сближение с государствами из ЕС позволяет заблаговременно торпедировать антиизраильские заявления и шаги,
регулярно продвигаемые во внутренних дискуссиях некоторыми другими странами Евросоюза.
И, наконец, еще одним, возможно, менее практичным, но крайне важным аспектом подобной интеграции является углубление средиземноморской принадлежности нашей страны в контексте исторического определения региона и самоопределения Израиля как национального государства, воссозданного на древней родине еврейского народа.
Через семьдесят лет после своего возрождения Израиль по своей культуре и образу жизни и в самом деле является интегральной частью средиземноморского региона и его залитых солнцем пейзажей, воспетых в своих книгах как европейцами вроде Альбера Камю, так и некоторыми из наших поэтов и писателей.
Перевод этой связи на геополитический язык, признание Израиля с его национальной идентичностью неотъемлемой «частью ландшафта», а не чужеродным элементом, является нашим сущностным национальным интересом в самом глубоком смысле этого слова.
Достижение же этой цели может быть осуществлено как в рамках инициированного в 2008 году масштабного проекта «Союз во имя Средиземноморья» (UfM), ставшего продолжением так называемого «Барселонского процесса» 1995 года, так и через последовательное максимальное расширение нынешнего тройственного израильско-эллинского союза.
Еще одна грань в двойном треугольнике?
В контекстеВсе против Турка Эрдоган давно пытается расширить сферу своих интересов за счет европейских партнеров в Средиземноморье. Италия рассматривает нефтяные концессии на Кипре в качестве фундаментального национального интереса – и не готова идти на уступки.
Обсуждение перспектив газового экспорта подтолкнуло Израиль и его партнеров к интенсивному диалогу с правительством Италии. К слову, и разработкой месторождения «Зохр» на египетском шельфе примерно в эти же годы (2016-й) занялась как раз итальянская энергетическая компания ENI.
Так Италия подключилась к изучению возможности транспортировки газа с Ближнего Востока на европейский рынок (который стремится, хотя бы частично освободиться от зависимости в российских поставках). Сотрудничество с одной из ведущих стран Европы облегчило Греции и Кипру продвижение проекта в кулуарах ЕС и укрепило позиции в противостоянии с Турцией (хотя они и ожидали от Италии более жесткой позиции в этом вопросе).
В свою очередь для Израиля углубление и развитие подобных связей с Италией, а тем более закрепление их в качестве регулярных и многосторонних консультаций, очевидно, является первостепенным интересом.
Хотя взаимоотношения между Израилем и Италией традиционно тесные и теплые, они отнюдь не застрахованы от влияния набирающих в Европе силу антиизраильских настроений, лоббируемых главным образом левыми европейскими партиями.
Вместе с тем, пример успешного сотрудничества с греческим премьер-министром Ципрасом, представителем «Сиризы», одной из наиболее радикальных левых партий, наглядно показал, насколько понимание общности политических и экономических интересов способно нивелировать идеологическую предвзятость.
В случае Италии, наряду со стратегической перспективой экономических и политических выгод, дополнительным фактором сближения и преодоления политических разногласий стало осознание общих угроз, прежде всего, возможного возобновления массовой миграции из Северной Африки.
Наибольшую тревогу в Риме вызывает ситуация в Ливии, которая была с 1911 года до Второй мировой войны итальянской колонией.
На протяжении долгих лет Италия была едва ли не лучшим другом Турции в Европе, и, вероятно, главным лоббистом ее присоединения к ЕС.
Однако, поддержка Турцией «Братьев-мусульман» в войне за политический контроль над Ливией привела к разрыву прежних отношений, четко позиционировав Италию как часть регионального «лагеря стабильности».
Наряду с Грецией и Кипром, Италия также оказалась в числе тех, кто был готов приветствовать смену режима в Египте.
Неслучайно именно Рим стал первой западной столицей, которую посетил ас-Сиси в качестве президента в 2014 году. Еще большему сближению итало-египетских отношений (в котором, к слову, заинтересован и стремящийся к стабильности в регионе Израиль) способствовало открытие в начале 2016 года месторождения «Зохр».
Отдельно следует отметить примечательную историю осложнения в отношениях между Римом и Каиром в 2016 году, вызванного обстоятельствами смерти итальянского студента Джулио Регени, занимавшегося социологическими исследованиями в Каире.
Регени, судя по всему, был похищен и убит египетской полицией или службой безопасности. В начале 2016 года его тело со следами пыток было найдено брошенным в пустыне. Многочисленные попытки итальянцев добиться внятных объяснений от египетского режима результатов не дали. В итоге это событие серьезно подорвало отношения между двумя странами.
Но стратегические соображения, и в первую очередь необходимость сотрудничества в борьбе с террором и укрепления сил, выступающих против «Братьев-мусульман» в Ливии, а также интересы влиятельной компании ENI, привели со временем к определенному снижению напряженности (и замене итальянского посла в Каире).
При этом египетский режим после продолжительных опровержений признал, что Регени находился под наблюдением Службы общей разведки («Мухабарат»), в том числе по абсурдному подозрению в том, что он шпионил на Израиль.
Ясно, что на стратегическом уровне в интересах обеих сторон преодолеть последствия этой трагической истории. Вместе с тем, в сложившихся обстоятельствах это вряд ли возможно, пока египетский режим и прежде всего его силовые структуры практикуют маниакальную подозрительность и замалчивание.
Преимущества многосторонних рамок
В контекстеМиф о вкладе магометан в науку Аль-Хорезми сам особо не скрывал, что это исчисление было заслугой индусов, а не мусульман. Латинский перевод его труда так и называется: «Аль-Хорезми об индусском искусстве исчисления». И имя Аль-Хорезми было искажено так, что появилось слово «алгоритм».
Иными словами, египетская политическая культура остро нуждается в коренных изменениях. В том числе в основательном пересмотре глубоко враждебного - даже через 40 лет после подписания Кэмп-Дэвидских соглашений - отношения к Израилю.
Не исключено, что процесс такого рода может быть реализован лишь в более широких рамках, нежели двусторонние, и порой весьма напряженные, отношения между Израилем и Египтом.
Может быть, хотя бы отчасти рассеять паранойю в Каире способна совместная принадлежность к структуре, продвигающей общие цели.
Более того, эффективный дискурс о важности искоренения фундаментальных недостатков египетской политической системы, от масштабных репрессий до проблематичного ведения войны с террором на Синае, скорее возможен с позиции равных партнеров, верных общим интересам, а не в виде «диктата сверху», как пытались действовать ЕС и администрация Обамы.
Такой диалог вполне может вестись в рамках многосторонних, гибких и полуформальных встреч. А потому, наряду со всеми прочими соображениями, вовлечение Египта в подобный процесс, имеющий первостепенное значение для безопасности и будущего Израиля, уже само по себе является весомой причиной для создания такого рода форума.
Не исключено, что в перспективе формат многостороннего диалога может повлиять и на улучшение отношений с другим израильским соседом – Иорданией – «почетным членом средиземноморского клуба», обладающим выходом к морю исключительно через израильский порт в Хайфе.
К слову, Иордания принимает сегодня участие во всех без исключения средиземноморских многосторонних форумах: «Средиземноморском диалоге» НАТО, «Барселонском процессе», «Союзе во имя Средиземноморья» и «Средиземноморском форуме» ОБСЕ.
При этом, на фоне региональной иранской экспансии, вовлечение Иордании в структуры ближневосточного «лагеря стабильности» приобретает особое значение.
К слову, подобная полуформальная система контактов в западном Средиземноморье уже существует и ее удается поддерживать несмотря на острые и затяжные конфликты, вроде марокканско-алжирского конфликта в вопросе о Сахаре и даже продолжающейся гражданской войны в Ливии.
Иными словами, речь отнюдь не идет о клубе единомышленников. Официальное название этой структуры – Форум западного Средиземноморья, однако в публикациях она больше известна как «Диалог 5+5».
Этот форум возник в Риме в 1990 году как ответ пяти европейских стран: Испании, Франции, Италии, Мальты и Португалии (к слову, формально не средиземноморской, а атлантической страны) на создание годом раньше, в 1989 году «Союза арабов Магриба» (AMU), объединившего Мавританию, Марокко, Алжир, Тунис и Ливию.
Согласно определению на веб-сайте форума, «Диалог 5+5 стал форматом встреч, для поиска взаимовыгодных решений общих проблем и улучшения интеграции стран средиземноморского бассейна в целом».
Встречи на высшем уровне лидеров «5 + 5» состоялись дважды в 2003 (в Тунисе) и 2012 (в Валлетте) годах, однако регулярные контакты министров иностранных дел и рабочих групп продолжаются постоянно. В числе обсуждаемых вопросов: миграция, безопасность, транспорт, туризм, образование, окружающая среда и возобновляемые источники энергии.
Цель, как отмечается на веб-сайте этой структуры, состоит в поиске процессов, способных привести к конкретным результатам. Осуществляются же намеченные форумом проекты регионального сотрудничества через оперативные возможности базирующегося в Барселоне секретариата «Союза во имя Средиземноморья». Разумеется, создание схожей структуры в восточном Средиземноморье, для начала, скажем, по уже упоминавшийся формуле
«три плюс три», несет в себе очевидные выгоды в сферах безопасности и экономики, отнюдь не только в контексте узкой египетской проблемы.
Фактически речь идет о естественном объединении всех тех трехсторонних процессов, что были запущены Кипром и Грецией с уже существующими двусторонними контактами между Израилем, Египтом и Иорданией, в том числе: газовым экспортом, поставками воды, использовании хайфского порта Иорданией и другими, менее афишируемыми шагами, направленными на сохранение региональной стабильности.
В контекстеИталия может втянуть ЕС и Россию в большой финансовый кризис Стоит только начаться массовому бегству инвесторов, и Италия может очень быстро попасть в ситуацию, в которой в ходе недавней острой фазы долгового кризиса в еврозоне оказывались Греция, Ирландия, Португалия, Кипр: ей придется либо объявлять дефолт, либо просить ЕС.
Ясно, что во многих случаях подключение к проектам дополнительных участников способно создать своего рода синергетический эффект, усиливающий их еще больше. В первую очередь это касается совместного продвижения проектов, прежде всего в сфере развития экономических и энергетических инфраструктур через «Союз во имя Средиземноморья», оказывающий финансовую поддержку лишь в рамках тех тем, которые объединяют страны по обе стороны моря.
Однако формирование подобной структуры открывает возможность также и для обращения в институты ЕС в Брюсселе, способные инвестировать в транснациональные средиземноморские проекты еще большие финансовые средства.
Шансы такого развития событий увеличатся еще больше, если в рамки формируемой структуры удастся интегрировать Италию, а позже и государства Адриатического побережья, часть которых (например, Албания или Черногория), действуя в одиночку, сегодня вынуждены слишком долго «ожидать в приемных» брюссельских учреждений.
Вновь следует подчеркнуть, что речь идет о процессах региональной интеграции Израиля, не обусловленной крайне опасными геополитическими уступками, к которым нас пытались вынудить еще совсем недавно, убеждая, что, мол, без них мы неизбежно будем изолированы и подвергнуты остракизму.
Реальная политическая логика оказалась полностью обратной: именно создание прочной долгосрочной основы для регионального сотрудничества на Ближнем Востоке способно обеспечить большие шансы на достижение компромисса, который наряду с взаимными уступками принесет выгоду всем сторонам.
Стоит также отметить, что форум «три плюс три» вовсе не обязан стремиться к политической и экономической изоляции Турции.
По крайней мере, до тех пор, пока тенденция нарастающей радикализации Анкары, все больше угрожающая стабильности региона, не вынудит к столь драматическим действиям.
Разумеется, предлагаемая структура будет иметь куда более четкий аспект партнерства (в отличие от «5 + 5», включавшего и Ливию в эпоху Каддафи), но это не значит, что дорога в него для Турции будет полностью закрыта.
Конечно, нынешняя политика Анкары не позволяет ей обрести свое место в подобных рамках, более того, надо полагать, сегодня это вполне соответствует и позиции самой Турции.
Вместе с тем, возможность ее интеграции, в том числе в области энергетики, должна оставаться открытой, пока существует надежда на политические перемены, способные переломить нынешнюю тенденцию.
Однако прежде Турции придется отказаться от нынешней активной поддержки исламских радикалов и показать, что она предпочитает интеграцию языку угроз и подрывной деятельности, используемых сегодня против Греции, Кипра, Израиля, египетского режима и даже Иордании (в контексте борьбы за влияние на исламские институты Иерусалима).
Рекомендации
В контексте«Газпрому» угрожает «Левиафан» Средиземноморский газ может составить конкуренцию российскому на рынке Италии. Речь идет о топливе с израильского месторождения «Левиафан», кипрского «Афродита» и ряда других месторождений региона. «Газпрому» придется как минимум снизить цены, предупреждают эксперты.
Интерес Израиля состоит в активном развитии трехстороннего союза с Грецией и Кипром во всех возможных направлениях, в том числе в сфере безопасности. Одновременно стоит углублять компоненты партнерства с Египтом и с Иорданией, как экономические, так и в сфере безопасности.
Ответственным за политическую стратегию Израиля в координации с коллегами из Греции и Кипра следует инициировать расширение нынешнего форума, основанное на осознании общих интересов: как с ближневосточными странами: Египтом и Иорданией, так и с европейскими государствами: Италией и другими потенциальными участниками.
Список общих интересов, который необходимо озвучить максимально полно, достаточно разнообразен:
от стратегического противостояния угрозам, вызванным нынешней политикой Эрдогана, до взаимовыгодной эксплуатации средиземноморских углеводородных ресурсов.
Все это придает огромное стратегическое значение установлению тесных связей, по возможности, закрепленных в регулярных, пусть и неформальных рамках многостороннего форума.
Общие цели стоит определять не по принципу «против кого» создается эта структура (Анкары), а с точки зрения открывающихся возможностей, создавая круг, в перспективе открытый также и для Турции, хотя ее фактическое вступление станет возможным лишь в случае принципиального отказа от той политической и идеологической линии, которую в настоящее время проводит Эрдоган.
Подобный форум способен также до некоторой степени повлиять и на сдерживание усиливающегося российского влияния в регионе.
При этом не исключено, что в Москве создание структуры, укрепляющей ее традиционных друзей-греков и помогающей Египту противостоять «Братьям-мусульманам» (признанных в России террористической организацией) может быть встречено даже с определенным пониманием.
Вместе с тем, следует учитывать, что экспорт газа в Европу, даже в тех объемах, которые способен обеспечить Израиль, вряд ли вызывает в России энтузиазм и одобрение. В любом случае, по ходу развития форума важно поддерживать тесный контакт и с Москвой.
Важно поощрять правительство и Конгресс США к позитивной реакции и поддержке формирования средиземноморских рамок сотрудничества. Развивающаяся структура должна показать политическим и профессиональным эшелонам в Вашингтоне, что Средиземное море — это отнюдь не только морской маршрут для международного сообщения.
В целом для Израиля, как по политическим и стратегическим причинам, так и в свете концептуальных и культурных вопросов о собственной идентичности и месте в регионе, крайне важно как можно ярче и шире проявлять свою средиземноморскую принадлежность, укрепляя связи с соседями и формируя общую средиземноморскую идентичность в противовес панарабизму, радикальному исламу и антисемитским тенденциям, приобретающим в Западном мире все больший размах.
По материалам доклада полковника запаса др. Эрана Лермана, вице-президента Иерусалимского института по изучению вопросов стратегии и безопасности – JISS.
* * *
Александр Непомнящий
«Мида»
«9tv»