Швейцарский депутат и журналист Ги Меттан считает, что технократический подход Европейского союза ведет континент к упадку.
«Фигаро»: Ваша критика современной Европы звучит тем жестче, что в прошлом вы были защитником европейского строительства, в частности в Швейцарии. Почему ваше мнение изменилось?
Ги Меттан*: Во времена, когда я был швейцарским студентом во Франции, а затем молодым журналистом в 1980-х и 1990-х годах, у меня была возможность путешествовать и работать в самых разных европейских странах, от Великобритании до Польши, от Германии до бывшей Югославии и Венгрии. Падение берлинской стены в 1989 году и последующий развал СССР создали огромные перспективы и возможности для единой Европы. Тем не менее после Маастрихтского договора судьба ЕС, судя по всему, пошла не по тому пути: подминающий все под себя ультралиберализм, расширение НАТО и отдаление России, поддержка одних националистов в борьбе с другими (словенцев и хорватов против сербов, а также украинцев, грузин и прибалтов против русских) и, что самое главное, растущий дефицит демократии в связи с вытеснением народов в угоду непрозрачной и технократической надстройке, которая должна сеять добро через обилие норм, директив и обязывающих международных договоров. Для уважающего себя демократа это неприемлемо.
— Вы, в частности, приводите пример Древней Греции, «которая была обескровлена и лишилась жизненных сил, распространяя свою культуру среди соседних народов». Схожим образом, европейские страны дали свои принципы и научные открытия всему миру, но теперь чахнут и открыты для всех источников внешнего влияния. Но действительно ли вина за это лежит на европейских институтах? Или же европейские народы попросту устали?
— Европа, как и Древняя Греция, погрязла в разрушительных гражданских войнах (Пелопонесская война в Греции, Великая гражданская война 1914-1945 годов в Европе), которые подорвали силы их цивилизаций. Греция и Европа постепенно лишились политических, экономических и культурных жизненных сил в пользу третьих держав, которые в результате стали сильнее: александрийский Египет и Рим для Греции, США и Китай для Европы. В стремлении справиться с этим относительным упадком и предотвратить гражданские войны обе они попытались сформировать лиги или конфедерации государств. Их разногласия каждый раз подталкивали их к тому, чтобы воспользоваться помощью внешних держав, что в итоге стало роковым. Именно так Рим положил конец независимости Греции в 146 году до н.э. Европейцы поступили точно так же, призвав США на помощь для урегулирования их конфликтов: в 1917 году, в 1941 году и 1947 году с началом холодной войны. Американцы покончили с нашей военной независимостью с помощью НАТО, а сейчас подчиняют нашу экономику, вынуждая нас следовать их экономическим санкциям, навязывая нам свое право и контролируя нашу торговлю с помощью доллара. Поэтому нужно создать такую единую Европу, которая была бы свободной, независимой и суверенной.
— В вашей книге вы также отмечаете различные попытки объединения Европы на протяжении истории, от Карла Великого и Священной Римской империи до нацизма и коммунизма. Все эти проекты провалились. Почему вам кажется, что Европейский союз, который был основан в первую очередь на торговле, а не вере или идеологии, тоже обречен на провал?
— Все попытки силового объединения Европы (Карл Великий, Наполеон, Гитлер и Сталин) довольно быстро ждала неудача. Те проекты, которые делали ставку на сближение и сотрудничество государств-членов (Священная Римская империя и Австро-Венгрия), показали себя лучше. Европейский союз придерживается именно такого подхода, и для него это хороший момент. Кроме того, он с большим уважением относится к двум главным ценностям Европы, свободе и равенству, которые так дороги всем европейцам (Гитлер и Сталин посчитали, что могут попрать их). Как бы то ни было, он самого начала поставил все на торговлю и экономику, поскольку считал, что может задвинуть в сторону политику, то есть привлечение народов к реализации власти. Он думал, что политика в конечном итоге сама последует за ним. Этого до сих пор не произошло, и реакцией раздосадованных народов стали такие проявления евроскептицизма, как неявка или голосование за набирающие повсюду силы популистские партии. Поэтому необходимо в срочном порядке воссоздать основы настоящего народного участия, вновь поставить народы и граждан в центр европейского строительства, а не клеймить их, осуждая за популизм.
— Вы описываете современный Европейский союз с помощью трех ключевых характеристик: шефство Америки, исключение России, гегемония Германии. Что конкретно могла бы выиграть Европа от исправления этой ситуации, в частности путем приближения к Уралу?
— Влияние американцев намного превосходит то, что полагается союзнику. В то же время, мы продолжили держаться за унаследованные от холодной войны антироссийские предрассудки и тем самым намеренно лишили себя возможности выстроить настоящее партнерство с Россией, хотя та является европейской державой в силу своей культуры, религии, ценностей и цивилизации. Не думаю, что Франции следует напоминать эти факты, потому что она активно сближалась с Россией в 1914 году, а затем при де Голле… Зачем принимать американское ярмо и культивировать враждебность к европейской России? Здесь находятся зерна раскола, который стал роковым для Древней Греции.
Что касается Германии, ее растущий вес после объединения в 1991 году превратил ее в сверхдержаву, которая угрожает внутреннему равновесию Европы. Она колонизировала Центральную и Восточную Европу. Именно поэтому нужно быстро создать настоящую федеральную Европу, которая бы очертила рамки вокруг этой растущей гегемонии. В противном случае красный гигант Германия превратит всех остальных в сателлитов. В такой перспективе сближение с Россией опять-таки представляется желательным.
— Вы пишете следующее: «Европе не удается стать неимперской империей, которую хотел в свое время Жозе Мануэл Баррозу, и поэтому она должна попытаться стать анти-империей». Вы предлагаете Европе принять основанную на федерализме швейцарскую модель для сохранения ее цивилизации. Но что можно сделать сегодня для формирования нового европейского проекта?
— Если Европа хочет выжить как цивилизация и сохранить влияние в мире, у нее не остается иного выбора, кроме как пойти по пути федерализма. Настоящее федеральное европейское государство позволило бы Европе вернуть независимость и творческие силы, а также обеспечить свое процветание. Кроме того, это дало бы ей возможность сохранить внутреннее равновесие и одновременно защитить сильные национальные традиции. Что касается внешней политики, разнообразие свободного европейского федерального государства позволило бы ему стать фактором равновесия между все больше сдающими позиции США и утверждающим свои силы Китаем. Метод достижения этой цели существует: Швейцария успешно применила его в схожей обстановке наполеоновских войн. Он опирается на альянс элиты и народов: первая соглашается поделиться частью власти и богатств со вторыми, чтобы сформировать тем самым необходимое доверие. Поэтому нужно консультироваться с народами, предоставить им права на инициативу и референдум, наделить Европейский парламент настоящими законодательными полномочиями, перераспределять между гражданами часть производимых ими богатств.
Как бы то ни было, все это требует щедрот, на которые европейская элита, судя по всему, не может пойти: речь идет о доверии народу и расширении его участия в принятии решений. Если элита считает, что, получив права, народ воспользуется ими, чтобы дать себе десять месяцев отпуска в год, то рассчитывать не на что. Другая проблема в том, что французы ничего не смыслят в федерализме из-за своей монархической и якобинской традиции, а немцы слишком хорошо понимают его и не хотят делиться с другими сосредоточенной у них в руках властью. Несмотря на все свои заявления, либералы не хотят федерального государства, потому что оно занялось бы регулированием капиталистического рынка, а националисты не в силах понять, что федеральное государство стало бы лучшим гарантом целостности входящих в него наций.
— Могут ли страны вроде Франции и Великобритании, которые культивировали собственное величие и универсализм, по-настоящему влиться в предложенное вами нейтральное образование?
— Франции и Великобритании придется проститься со своими притязаниями, как это сделали Германия и Италия в 1945 году, а также Австрия в 1918 году. Эти страны выжили и чувствуют себя весьма неплохо. Кстати говоря, Франция сама отказалась от большей части своего величия, когда забросила голлистскую политику и практически безоговорочно вернулась в НАТО. Тем не менее она могла бы рассчитывать на новый подъем в рамках федерального европейского государства. Кстати говоря, я предпочитаю предполагающее выбор понятие «неприсоединившийся», а не «нейтральный», который представляет собой отсылку к навязанному и пассивному статусу. Британское и французское величие ушло и уже не вернется, хотя ему можно придать новых сил в рамках неприсоединившейся Европы, которая могла бы мирно продвигать свои позиции в отношениях с двумя соперничающими великими державами нашего времени, США и Китаем. Очень важно не допустить их конфликта, а также вести совместную борьбу с потеплением климата и спадом биологического разнообразия. Больше всего я опасаюсь равнения Европы на США и России на Китай: это может привести к формированию нового биполярного мира, который будет намного опаснее того, в котором мы жили во время холодной войны.
* Ги Меттан (Guy Mettan), бывший директор «Трибюн де Женев», директор Швейцарского пресс-клуба, депутат и бывший председатель Большого совета кантона Женева. Автор множества книг на тему международной политики и эссе о западной русофобии.
* * *
Люк Ленуар
«ИноСМИ»
«Le Figaro»