Один из последних
За свою долгую политическую жизнь Фидель Кастро пережил одиннадцать президентов США и успел еще увидеть избрание двенадцатого, возможно, наиболее экстравагантного.
Он застал со стороны Вашингтона признание того, что длившийся несколько десятилетий курс давления и изоляции Кубы не сработал.
Стал свидетелем краха идеологического и экономического патрона, Советского Союза, но смог обеспечить выживание своей системы, хотя практически все предрекали ее неизбежный и очень скорый конец.
Пример Кубы более удивителен, чем, скажем, Северной Кореи.
Пхеньян, по крайней мере, мог быть уверен, что ему не даст рухнуть соседний Китай (из собственных интересов), Гавана же расположена в десятках километров от побережья убежденного и принципиального недруга, никогда не скрывавшего стремления к смене режима на острове.
Кастро отчасти повезло, что с начала 1990-х, после победы в холодной войне, Соединенные Штаты переориентировались на глобальное лидерство, то есть начали осваивать весь мир, а внимание к непосредственному окружению снизилось.
Поставь Вашингтон тогда четкую задачу извести раздражающего вождя барбудос, вероятно, она была бы выполнена.
Но тогда это не стало приоритетом, ну а изворачиваться даже в очень стесненных условиях внешнего эмбарго и исчезновения донора Фидель умел, как никто. Богатейший опыт и тонкая интуиция давали фору перед очень многими.
Фидель Кастро войдет в историю не благодаря достижениям кубинского социализма, мягко говоря, спорным и не обязательно долговечным, и даже не своим несгибаемым антиамериканизмом. Он - одно из наиболее ярких олицетворений явления, которое в ретроспективе все больше кажется самым главным в ХХ веке.
Это деколонизация, масштабное высвобождение энергии масс, которое стало результатом потрясений прошлого столетия, прежде всего мировых войн.
Примечательно, что значимость этого процесса стала по-настоящему заметна именно сейчас, когда прежнее устройство мира окончательно уходит в прошлое.
А строительство нового, каким бы оно в результате ни стало, невозможно, как раньше, силами узкого круга великих держав. Слишком много стало игроков, которые претендуют на равный статус и право слова. И заставить их ходить строем уже невозможно.
В отличие от государств Центральной и Восточной Европы, где режимы коммунистического направления появились благодаря советскому военно-политическому присутствию, приход к власти фиделистов на Кубе был продуктом внутреннего развития.
Всплеск национализма, требование эмансипации от американского диктата полностью соответствовали духу времени, отражали настроения, распространявшиеся от Юго-Восточной Азии до Карибского бассейна и от Индостана до юга Африки.
То, что эта тенденция немедленно стала предметом острой конкуренции двух сверхдержав и руководимых ими блоков за влияние, не меняет сути - сам по себе процесс соответствовал логике исторического развития.
И как раз Куба, пережившая эпоху глобального идеологического противостояния, свидетельство того, что дело состояло не в дилемме между социализмом и капитализмом.
Фидель Кастро - один из самых последних могикан того поколения, что сформировало мир ХХ века. Пока еще деятелен Генри Киссинджер, появляется на публике Михаил Горбачев, затворником живет тяжело больной Гельмут Коль, изредка напоминает о себе Джордж Буш-старший, давно на покое Цзян Цзэминь.
Остальные ушли, наверное, уже все, хотя многие - прожив очень-очень долгую жизнь. Вообще, витальность, жизненная сила той когорты, вне зависимости от их взглядов и позиционирования на фронтах холодной войны, впечатляет.
Последние из них покидают земную жизнь тогда, когда заканчивается их политическая вселенная. Она не уходит в небытие - прошлый век будет долго напоминать о себе, но задачи и вызовы, как любят говорить дипломаты, совсем другие, равно как другими должны быть и ответы.
Проблема лидерства в современной мировой политике давно стоит остро, однако сейчас она начала проявляться в практической плоскости. Итоги выборов и референдумов, а Великобритания и США, вероятно, совсем не последние случаи неожиданных предпочтений избирателя, раз за разом демонстрируют голосование не столько «за», сколько «против».
Успеха добиваются те, кто противопоставляет себя правящему классу.
Причем чем ярче и решительнее, эпатажнее, тем лучше. Это симптом, но качество избираемых «популистов» (лукавый ярлык, который истеблишмент охотно вешает на тех, кто его не устраивает) либо явно оставляет желать лучшего, либо просто непонятно.
Иными словами, политика пока не в состоянии предложить реальной альтернативы, хотя и пытается откликнуться на запрос о сильном и «другом» типе руководителя.
Возможно, дело в том, что сегодняшние угрозы и потрясения, потенциально не менее, а то и более опасные, чем в предшествующие эпохи, носят, если так можно сказать, «смазанный» характер. Они позволяют, ну или как минимум позволяли до недавнего времени, делать вид, что все в порядке и вопрос только в «тонкой подстройке» механизмов.
Вызовы ХХ века были настолько ярко выражены и очевидно катастрофичны, что просто выталкивали на поверхность тех, кто был нужен, чтобы с ними справляться. Не хотелось бы, чтобы в нынешнем столетии понадобилось что-то подобное, чтобы создать новое поколение титанов.
* * *
Федор Лукьянов
«Российская газета»