Защищать Дальний Восток некому и нечем
На протяжении постсоветского периода ВС РФ реформируются по сути непрерывно. Но настоящая реформа началась 10 лет назад. За это время Российская армия изменилась разительно, вряд ли она когда-либо в своей истории преображалась так сильно за столь короткий срок. Разве что при Петре I.
Кардинально улучшилась внутренняя обстановка в армии, она перестала быть «всероссийским пугалом», причем для этого не понадобилась отмена призыва. Он должен остаться в основе отечественных военных традиций, только его сохранение может гарантировать безопасность страны, даже если сегодня на контракт люди стоят в очередь.
В контекстеКригсмарине в степях Украины Эти миротворцы испарятся оттуда, как они «слиняли» с Голанских высот четыре года назад, как только там начали стрелять... Объясните мне, кого – и с какой ржавой (а то и просто - несуществующей) техникой хочет разместить Порошенко на Донбассе?
Радикально изменилась ситуация с боевой подготовкой и с перевооружением ВС. И почти сразу новая армия прошла проверку войнами, причем очень успешно. В первую очередь, разумеется, в Сирии.
Необходимо подчеркнуть, что перевооружение само по себе ничего не гарантирует.
Как показывает, например, опыт ВС Саудовской Аравии, можно накачать армию огромным количеством самого современного оружия, сделать ее полностью «профессиональной», после чего три года безуспешно биться о полупартизанские формирования хоуситов, оснащенных остатками советского металлолома.
Российская же армия перешла в новое качество, тем самым обеспечив стране совершенно другие геополитические позиции по сравнению с тем, что было 10 лет назад.
Тем не менее нет ни малейших оснований для самоуспокоения. В наше время любая сфера жизни и геополитической конкуренции – это «велосипед»: если не ехать, сразу упадешь. К военной сфере это относится в наибольшей степени. И в ВС РФ еще очень многое нужно менять и совершенствовать.
Необходимо реальное, а не чисто символическое повышение денежного довольствия военнослужащих, чего не происходило с 2012 года (четыре процента – это не повышение, а профанация). Тогда оно было в высшей степени достойным, сейчас уже далеко не то.
Необходимо решать проблему медленного, но уверенного сокращения потенциала РВСН. Дело в том, что поступающих на вооружение «Ярсов» не хватает для замены выбывающих «Тополей», УР-100Н и Р-36. Тем более с точки зрения количества БЧ, поскольку с каждым «Ярсом» их приходит три-четыре, при этом с УР-100Н выбывает шесть, а с Р-36 – 10 БЧ.
Возможно, нужно менять всю нынешнюю чисто инерционную концепцию развития СЯС. Надо выполнить Договор СНВ-3 (он выгоден только нам, ибо по нему сокращаются лишь американские СЯС), после чего не продлевать, а также выйти из соглашения об РСМД, принципиально отказавшись от любых новых сделок в области ядерных вооружений.
А затем свернуть производство традиционных МБР и БРПЛ (достроив лишь то, что уже начато) и перейти на МБР, БРСД и крылатые ракеты скрытого базирования
– в железнодорожных и автомобильных контейнерах, на речных судах (тоже в контейнерах либо в шахтах). Все это должно постоянно перемещаться по территории страны (включая внутренние водные бассейны), конечно, не слишком приближаясь к границам. Всего этого необязательно должно быть очень много. Главное, что наши «партнеры» (как западные, так и восточные) не будут знать, где и сколько у нас каких ракет.
Необходимо постоянно совершенствовать и развивать АСУ войсками всех уровней и средства РЭБ. Это должно стать таким же высшим приоритетом, как СЯС.
Музейные округа
Необходимо значительное усиление и почти полное перевооружение войск ЦВО и ВВО. Если к западу от Урала оборона страны обеспечена в высшей степени удовлетворительно, то к востоку от него все со знаком минус.
В контекстеНе будите спящего гиганта Японскому адмиралу Исороку Ямамото в голливудском фильме про нападение на Перл-Харбор приписали высказывание: «Мы разбудили спящего гиганта и наполнили его страшной решимостью». В наши дни эта фраза становится угрожающе актуальной.
Центральный ВО по площади примерно равен стране-материку Австралии. Он вдвое больше, чем ЗВО и ЮВО вместе взятые. При этом, например, суммарно в ЗВО и ЮВО имеется более 500 боевых самолетов фронтовой авиации, в то время как в ЦВО их менее 100. С наземной техникой ситуация ненамного лучше. Современные образцы поступают в ЦВО в микроскопических количествах.
Ситуация несколько смягчается тем, что для ЦВО нет непосредственных угроз, а некоторым «заменителем» Сухопутных войск, ВВС и ПВО являются размеры «буферных» территорий (собственной почти незаселенной на севере, дружественного Казахстана на юге), из-за чего до многих военных и гражданских объектов в ЦВО вражеские средства воздушного нападения (кроме МБР и БРПЛ) просто не долетят.
Тем не менее ЦВО, особенно его уральско-сибирская часть, требует радикального количественного и качественного усиления, причем не за счет ослабления ЗВО и ЮВО (оно совершенно недопустимо), а только путем формирования новых частей и соединений, получающих не старую технику со складов, а новейшую с заводов. К сожалению, пока тенденции скорее противоположны.
ЦВО в последнюю очередь получает новую технику, а его группировка постепенно «дрейфует» на запад.
В первую очередь за счет соединений ЦВО формируется контингент ЗВО на границе с Украиной. Само по себе это необходимо, но ЦВО должен получить компенсацию. Путем, как сказано выше, формирования новых соединений. ЦВО именно благодаря своему географическому положению должен быть резервом для остальных округов, но таковым он станет лишь в том случае, если позволят его собственные силы.
Восточный ВО по площади чуть меньше ЦВО, группировка его больше, но в целом ситуация здесь с точки зрения количества и качества техники в войсках совершенно нетерпима, причем в отличие от ЦВО без всяких географических оправданий. В соединения и части ВВО в последние годы проводились лишь отдельные «инъекции» новых образцов вооружений, что фактически не меняет общую картину:
ВВО остается «музеем антиквариата», здесь до сих пор в порядке вещей БМП-1, ПТРК «Конкурс», ЗСУ «Шилка» и другие образцы, о которых в западной части тех же самых вроде бы ВС РФ успели прочно забыть.
Огромные пространственные «дыры» имеются в наземной ПВО, которая к тому же обновляется тоже гораздо медленнее, чем на западе страны.
Находящимся в полной географической изоляции войскам на Сахалине, Курилах и Камчатке крайне сложно будет противостоять ВВС и ВМС США и Японии, но это еще не самое страшное.
Гораздо тяжелее частям на материке (от Байкала до Владивостока) бороться против радикально обновившейся за последние два десятилетия НОАК, никаких других потенциальных противников у ВС РФ здесь нет даже теоретически.
Можно, конечно, начать ломать убогую пропагандистскую комедию с рассказами о «стратегическом партнерстве» и о том, что Китай нам ничем не угрожает,
но это даже более неприлично, чем бесконечные рассказы о смертельной угрозе со стороны натовских клоунов-импотентов.
Кроме того, тогда возникает чисто формальный вопрос: зачем нам столько военных частей вдоль границы с «партнерами»? Впрочем, этих частей заведомо недостаточно по количеству, а с качеством вооружения и техники налицо полная катастрофа.
Укрепление обороны восточной части страны требует полного перевооружения существующих соединений и формирования некоторого количества новых. По-видимому, полного пересмотра требует сохранившаяся с советских времен концепция баз хранения и ремонта вооружения и техники (БХИРВТ), большая часть которых находится именно в ВВО.
Они оснащены, как правило, крайне устаревшей техникой и находятся совсем рядом с китайской границей. В случае реальной войны они не станут основой для формирования новых частей за счет мобилизованного контингента, а просто достанутся китайцам. Нынешние БХИРВТ, безусловно, должны быть упразднены, а техника с них роздана союзникам (в первую очередь Сирии).
Новые БХИРВТ необходимо создавать в тылу (в Бурятии, на юге Якутии, на севере Сахалина, в районе Комсомольска-на-Амуре) и оснащать современной техникой.
Техника российского задела
В контекстеОбъем продаж радара для «Железного купола» достиг 2 миллиардов долларов В ближайшее время к числу государств, приобретших новые радары, присоединится и Чехия. Концерн «Авиационная промышленность» выиграл конкурс на оснащение чешских ПВО своими радиолокационными системами.
Идущие сейчас войны в Донбассе и на Ближнем Востоке ясно показывают, что в классической войне стороны несут огромные потери в бронетехнике (в танках – очень большие, в БМП и БТР – просто катастрофические), но никакой замены ей нет и не предвидится. Выход из данной ситуации только один – усиление активной и пассивной защиты танков и создание БМП на базе танка.
На это и нацелен проект «Армата». Как известно, подразумевается создание семейства боевых машин, главные из которых – танк Т-14 и БМП Т-15.
Это абсолютно принципиальный шаг в нашей военной истории: не только создание нового поколения бронетехники (раньше почти всегда мы были догоняющими), но и совершенно новый, нетрадиционный для нас подход к сохранению жизни военнослужащих.
При этом чрезвычайно важно отметить, что, как показывает опыт вышеупомянутых войн, количество не менее важно, чем качество.
Техники должно быть очень много, иначе ее приобретение бессмысленно как в военном, так и в экономическом плане. Нынешняя европейская практика закупки новой техники в микроскопических количествах – вопиющее по своей бессмысленности разбазаривание денег. Надо либо закупать много, либо не закупать ничего.
«Армат» должно быть приобретено для Сухопутных войск РФ по несколько тысяч Т-14 и Т-15. В связи с этим возникает вопрос о целесообразности закупок БМП «Курганец» и БТР «Бумеранг». Возможно, это хорошие машины, но они построены по традиционным концепциям, которые, как было сказано выше, ведут к огромным потерям как в самих БМП-БТР, так и в перевозимой ими пехоте.
Не проще ли отказаться от этих машин, перебросив все силы и средства на «Армату»?
Российские ВКС в последние годы получили значительное количество боевых самолетов, но по-прежнему испытывают острый дефицит различных специальных машин, например заправщиков, самолетов ДРЛО, РЭБ, РТР. Их нехватка снижает эффективность боевой авиации. Явно отстает от боевой и транспортная авиация, ситуация с ней очень плохая (отчасти, видимо, это следствие развала гражданского авиастроения).
В России слишком много труднодоступных мест, куда невозможно добраться без авиации, поэтому транспортных самолетов всех классов грузоподъемности нужно иметь гораздо больше, чем сейчас. К тому же совершенно неясно, чем заменить сверхтяжелый Ан-124 («Преемник «Руслана»). Терять такой уникальный самолет без замены совершенно недопустимо, делать замену с нуля крайне сложно, но решать вопрос необходимо.
Есть вопросы и по фронтовой ударной авиации. Например, сколько нужно закупить Су-34?
Намеченного количества (124 машины) для такой огромной страны совершенно недостаточно, особенно если не будет замены Ту-22М3.
А что вместо Су-25? Без штурмовика невозможно вести ни классическую, ни противопартизанскую войну, ударный вертолет стать полноценной заменой ему не может (из-за недостаточной боевой нагрузки и дальности полета). Нужен либо новый штурмовик, либо ударный беспилотник, точнее – семейство ударных БЛА различной дальности. За последние годы Россия несколько выправила катастрофическое отставание почти от всех основных стран в развитии разведывательных дронов, но боевых у нас по-прежнему нет.
По истребительной авиации важнейший вопрос: пойдет ли в серию истребитель пятого поколения Су-57, когда и в каком количестве? И нужен ли он вообще? Не лучше ли вместо него купить дополнительно две-три сотни Су-35С? Зачем нам одновременно две модификации Су-30, не проще ли обойтись одной?
Отдельным большим вопросом становится судьба ОКБ Микояна и соответственно самолетов МиГ. МиГ-29 объективно проиграл как внутреннюю, так и внешнюю конкуренцию Су-27 и его производным. Созданный на базе МиГ-29 истребитель МиГ-35 на более высоком уровне повторяет то, что случилось в 80-е. Как «двадцать девятый» по всем параметрам (кроме более низкой цены) проигрывал Су-27, так и МиГ-35 уступает Су-35С, при этом отнюдь не дешев.
Предполагаемая закупка 24 МиГ-35, из которых шесть уйдут «Стрижам», вполне очевидно, делается только ради формального принятия самолета на вооружение, чтобы его потом было проще предлагать на экспорт.
Единственным шансом ОКБ Микояна было сделать по-настоящему дешевый и простой истребитель, некое новое воплощение МиГ-21 или F-5.
Увы, никто такого задания перед микояновцами не поставил и сами они недодумались. При этом неясна судьба уникального перехватчика МиГ-31, которому необходимо было бы создать полноценную замену, иначе получится еще один серьезный удар по безопасности страны.
В контекстеПерипетии военно-технического сотрудничества США и Израиля В случае сохранения условий сделки, израильская оборонка понесет неприемлемые потери и что Израиль будет напрямую терять не только 816 млн долларов в год, но и косвенно еще дополнительные 1,3 млрд в год, а существование 700 небольших поставщиков военной продукции будет поставленно под угрозу.
Что касается наземной ПВО, то здесь главный вопрос – когда войска получат ЗРС С-500 и каковы будут ее реальные ТТХ. Сможет ли она выполнять задачи стратегической ПРО? Кроме того, перед наземной ПВО «во весь рост» встала гигантская по масштабам задача по борьбе с БЛА и с высокоточными боеприпасами.
Классическими методами эта задача абсолютно не решается, нужны совершенно новые техника (в том числе боевые лазеры) и тактика.
В вопросе строительства ВМФ надо найти в себе силы признать, что создание сбалансированного океанского флота очень привлекательно с точки зрения престижа и внешнего эффекта, но совершенно непосильно для страны экономически. Никакой альтернативы подлодкам у нас нет, строительство новых должно быть абсолютным приоритетом.
Что касается надводных кораблей, то, может быть, когда-нибудь дойдет дело и до атомных авианосцев с атомными же эсминцами, но лишь в очень отдаленном будущем. Возможно, целесообразно было бы сосредоточиться на строительстве кораблей морской зоны, то есть фрегатов. Это может быть и проект 22350, и уже испытанный проект 11356, и некий их синтез, и совсем новый проект.
Кроме фрегатов, необходимо семейство кораблей, которые в военное время были бы морскими, базовыми и рейдовыми тральщиками, а в мирное – патрульными кораблями в соответствующих зонах.
Значительного усиления требует морская авиация как за счет специализированных самолетов и вертолетов (в первую очередь патрульных и противолодочных), так и за счет машин, аналогичных тем, что имеются в ВКС, но работающих в интересах ВМФ. В первом случае наше качественное отставание от США было очень заметным еще в советское время, за постсоветский период ситуация существенно ухудшилась.
Видимо, для решения задач ПЛО потребуются беспилотники – как подводные, так и воздушные. Пока незаметно, чтобы эта задача хотя бы начала решаться, но чем дольше оттягивать решение, тем дороже нам это обойдется. Что касается «обычных» боевых машин в составе морской авиации, они должны быть хотя бы частичной компенсацией за фактическое отсутствие палубных самолетов.
Необходимо избежать ошибки, которую сделал Вашингтон, переориентировав ВС США на войну с заведомо более слабым противником, неспособным на адекватный ответ. А эту ошибку вполне можно совершить, если абсолютизировать сирийский опыт.
Наконец, необходимо четко и ясно понимать, что строительство мощных современных ВС невозможно без столь же передовой и мощной науки (тем более что советский ресурс исчерпан), которая в свою очередь в основе имеет систему образования.
Нужно немедленно возвращаться к классическому образованию, одновременно полностью отказавшись от всяческих «болонских процессов» и «взаимных признаний дипломов».
Отечественное образование должно готовить специалистов для России, а не для Запада.
Данный вопрос к сфере ответственности Минобороны, конечно, не относится, но повлиять на нужное решение военное ведомство может.
* * *
Александр Храмчихин
- заместитель директора Института политического и военного анализа
«Военно-промышленный курьер»